Юмористические рассказы на сайте.Семнадцать мучений сосны-2 (Сапранецкий Игорь) | prikolnianekdot.ru

Семнадцать мучений сосны-2 (Сапранецкий Игорь)

- Штирлиц, меня обещали завтра повесить! - сказала радистка Кэт.
- За что, моя дорогая, неужели за яйца? - спросил озадаченный Штирлиц.
- Нет, Вы не угадали, товарищ полковник. Во-первых у меня нет яиц, и я их ни у кого не крала, хотя я понимаю что это для Вас большое откровение, но факт, как говорится, на лицо.
- А во-вторых? - спросил Штирлиц.
- А во-вторых повесить меня обещали за рацию, пионерскую пилотку и октябрятский значок, который я случайно забыла в рейхсканцелярии.
- Ну что ж, это бывает не только с Вами, моя дорогая Кэт, я тоже раньше по молодости забывал белорусские презервативы в интернете, но теперь ведь со мной этого не происходит, и Вы в конце концов научитесь носить рацию на ремне за спиной, пионерскую пилотку на голове, а октябрятский значок на груди! – сказал Штирлиц и томно посмотрел на грудь молодой женщины.
- Я постараюсь. – ответила радистка, застёгивая бюстгалтер на молнию и вешая на него амбарный замок.
- Да уж постарайтесь, моя дорогая, постарайтесь! – сказал Штирлиц.
Внезапно в окно влетела шайба и обрушилась сначала на голову Штирлица, затем на грудь радистки Кэт, и только потом на пол.
Гол! – послышался голос Александра Григорьевича Лукашенко по Скайпу.
Хрен, штанга! – прозвучал недвусмысленный ответ комментатора Николая Озерова из цветного телевизора марки Горизонт.
- Всё будет хорошо! – послышался внезапный вздох русского радио.
Если Лукашенко играет в хоккей, то всё будет не так хорошо, как думают на русском радио. Опять поднимутся цены на зерно, таможенные пошлины на ведро цемента, кулёк куриного помёта и резину для белорусских презервативов, подумал про себя Штирлиц, но не подал вида, а просто высморкался в стоявший рядом с прикроватной тумбочкой унитаз.
Из унитаза раздался ужасный вопль Мюллера, который в этой время сидел там и недвусмысленно подслушивал мысли Штирлица.
- Что это было? – спросил Штирлиц у радистки Кэт.
- Мюллер! – жестоко, не по-детски нахмурив брови и вскинув вверх руку в пионерском приветствии, произнесла Кэт.
Успокойтесь, Кэт! – сказал Штирлиц.
Это всего лишь унитаз, а в унитазе всего лишь голова Мюллера, а не виселица, - успокоил радистку спокойный голос разведчика, и Штирлиц ещё раз с наслаждением высморкался в унитаз.
За окном звеня шпалами, пионерскими значками и погремушками пронеслась бригада из восьми человек.
Это Павка Корчагин ремонтирует рельсы, - подумал Штирлиц.
Он задолбал их уже ремонтировать, жестоко с нескрываемым Шкловским акцентом звеня коньками и клюшкой, произнёс по скайпу Александр Григорьевич, и в порыве ярости снял с должности губернатора Минской области.
Скажите, Штирлиц, - спросил как-то Фюрер у нашего разведчика, - это, правда, что Александр Григорьевич болеет неизвестной болезнью под названием шизофрения?
Да, мой фюрер! – уклончиво ответил разведчик.
Она у него обостряется обычно два раза в год. Первый раз весной во время посевной и второй раз осенью во время уборочной компаний. В это время его лучше не дёргать за усы и гладить по головке, потому что он может укусить.
Простите, по какой головке? – спросил озадаченный фюрер и монотонно посмотрел на нижнюю часть тела Штирлица.
Не по той, о которой Вы подумали, мой фюрер! – обидевшись, вспылил Штирлиц.
Теперь я понимаю, почему у наших белорусских друзей из умных, образованных и воспитанных людей в живых остался во власти только один Лукашенко.
Как Вы думаете, кто выиграет на очередных пропрезидентских выборах в республике Беларусь? – спросил Фюрер.
Если прикажете, то могу выиграть их я! – воскликнул Штирлиц, которому уже порядком поднадоел как сам фюрер, так и вся его Германия.
У Вас не получится, Штирлиц. Лукашенко намного хитрее Вас.
Но ведь не умнее же! – воскликнул с обидой Штирлиц.
Да, не умнее, но ведь в политике главное, не наличие ума, а скорее полное его отсутствие, - сказал фюрер фразу, которая впоследствии стала крылатой в государственной думе России и конгрессе Соединённых Штатов Америки.
Штирлиц обиделся на фюрера, и стал разговаривать с этих пор с ним только на иврите, который Гитлер не переносил на дух.
При первых же словах – Шалом мой фюрер! – у Гитлера начинались тошнота, рвота, колики и зуд в области верхнего таза.
Штирлицу нравилось таким образом досаждать главному нацисту третьего рейха.
В конце концов, если не мытьём, то катаньем, но мы всё равно победим тебя, фашистская гадина! – думал наш разведчик про себя.
Кого вы любите больше, меня или себя? – спросил как-то Александр Григорьевич у народа.
Тебя, батька! – ответил народ.
И только один Штирлиц ответил – Самогонку, мой друг, самогонку!
Это настолько поразило Президента Республики Беларусь, что он чуть было не выпустил из-за решётки директора Кричевского цементно-шиферного комбината, но во время одумался, и только отправил поздравительную открытку Штирлицу со словами.
Не каждый смог остаться на свободе,
Кто мне такое говорил.
Я посадил бы Вас, как говорят в народе!
Когда бы сам напиться не любил!
Эти слова глубоко тронули ранимую душу разведчика, и он сам надел на свои запястья наручники и посадил себя на пятнадцать суток в Берлинское Гестапо.
Уже находясь в камере Штирлиц отправил Александру Григорьевичу ответную открытку со словами:
С дуба падают листья ясеня!
Не фига себе, не фига себе!
Как посмотришь вверх, так действительно.
Офигительно! Офигительно!
Это был секретный текст, содержание которого знали только два человека в мире, это Штирлиц и Лукашенко. Эти, наполненные не исчерпывающейся радостью библейские строки были посвящены сбитым над синеокой Республикой Беларусь воздушным шарикам Геринга.
Для того, чтобы подслушивать мысли Штирлица, в камеру к нему был направлен Мюллер. За лысую голову сокамерники прозвали его колобком, что не очень то сильно отличалось от действительности.

Штирлиц не любил думать о Лукашенко плохо, он вообще не любил о нём думать. Считать себя самым умным и справедливым может только полный идиот. Ещё со времён Брежнева Штирлиц прикосался к кормушке, называемой властью только тогда, когда шёл с чьим-нибудь портретом на демонстрации на седьмое ноября или очень хотел выпить бутылку портвейна, что происходило с ним крайне часто.
Власть портит всех, в том числе и абсолютно здоровых людей. Это не просто кормушка, а машина по уничтожению в человеке человека, - думал про себя Штирлиц, сидя на нарах последние пятнадцатые сутки.
Ваша овсянка, сэр – сказал через тюремное окошко кто-то Штирлицу.
Да пошёл ты со своей овсянкой, Бэримор, накапай мне лучше самогонки! – произнёс Штирлиц.
Слушаюсь и повинуюсь, - ответил старик Хоттабыч, которого Штирлиц по ошибке принял за Бэримора.
В окошке со словами сим-сим откройся, сим-сим отдайся, появилась бутылка самогонки, стеклянный стакан и банка каких-то консервов.
Для того, чтобы в камере не было ужасно грустно и одиноко, туда принесли радиоприёмник.
Всё будет хорошо, враг будет разбит и победа будет за нами! – произнёс до неприличия знакомый мужественный голос диктора Левитана из русского радио.
После отсидки Штирлиц пошёл на встречу к Фюреру.
Учитесь, мой юный друг приватизировать государственные предприятия у сыновей Александра Григорьевича Лукашенко. Они имеют огромный опыт в злоупотреблении государственным положением их отца. Это, пожалуй, единственные люди в Республике Беларусь, которые умудрились выкупить Кричевский мясокомбинат за одну базовую величину в собственность.
- Да это же, практически, за коробку спичек! – воскликнул Штирлиц.
- Вот именно, мой друг, и самое смешное во всей этой истории то, что после этой приватизации Кричевский мясокомбинат практически перестал существовать, хотя раньше это было прекрасно отлаженное работающее одно из градообразующих в Кричеве предприятие, поставлявшее мясопродукты в Москву и Санкт-Петербург.
- Значит, мой фюрер, мы зря осуществляли блокаду Ленинграда и планировали взятие Москвы. Надо было просто поставить у власти в России Александра Григорьевича Лукашенко.
- И его сыновей, сейчас бы уже от России ничего не осталось - добавил фюрер.
Штирлиц задумался. Он любил иногда задумываться, особенно после многочисленных раздумий. Сегодня у Штирлица был очень сложный день. Предстояло получить справку на открытие новой торговой точки в рейхсканцелярии фюрера. Справка должна была подтвердить для всех проверяющих, что он русский шпион.
- В конце концов, Вы дадите мне справку, что я русский разведчик, полковник Исаев, или будете по-прежнему пудрить всем мозги, фашисты проклятые! – сурово и громогласно провозгласил Штирлиц.
- Мы таких справок не даём, и вообще здесь Вам не Кремль, товарищ Штирлиц, - по-немецки цинично сказал секретарь берлинского сельсовета.
- В таком случае, майн херц, дайте мне справку о том, что Вы таких справок не выдаёте.
- Ну вот так бы сразу и сказал, - ответил секретарь и выдал справку следующего содержания:
СПРАВКА
Дана товарищу Штирлицу в том, что мы таких справок не выдаём.
Печать и подпись прилагались.
Тут на пэйджер полковника Исаева пришпандорилось сообщение от Александра Григорьевича Лукашенко. Оно было лаконично в своей стихотворной форме.
Ложусь я спать лишь с мыслею одной.
Мошонка всё ещё со мной?
Свербит в мозгах вопрос негромкий.
А у мышонка есть мошонка?
И если есть, то на хрена
Мышонку эта хрень нужна?
Ведь если трезво рассудить
Мошонкой можно и убить,
Когда неправильно возьмёшь,
Да ей родимой звездонёшь
Кому-нибудь промеж ушей.
А больно будет только ей.
Мошонка терпит и молчит,
Но как её душа болит,
Когда вот так вот говорят,
Что мол мошонки не болят,
Что мол на них нам наплевать!
Кто мог такое вот сказать?
Лишь тот кто мало изучал
Жизнь блин в натуре, вашу мать!
Однажды снял я распашонки,
И вскрикнул - где мои мошонки,
Не уж покинули навек
Меня совсем как Чук и Гек!
Снимаю памперс, ем сгущёнку,
Смотрю висит моя мошонка,
И нежно смотрит на меня,
За годом год день ото дня.
Когда с утра я ем легонько,
Всегда делюсь с моей мошонкой.
Когда в обед съедаю кекс,
То думаю, а есть ли секс?
И если есть, то на хрена,
И так хорошая страна.
Встречаю как-то я китайца,
Спросил, в мошонках
Мёрзнут яйца?
Он не ответил на вопрос,
Но улыбнулся и замёрз.
Да, мы не любим голубых,
Хоть впрочем и не только их
Ещё не любим лесбиянок,
Гермафродитов, египтянок.
А египтянок почему?
Известно богу одному.
Но вот не любим, и пипец.
На том и сказочке конец.
Безусловно, это шедевр, - подумал про себя вслух Штирлиц.
Я с Вами согласна, полковник Исаев, - поскрипев на груди пионерским значком подумала радистка Кэт.
У Штирлица затекла правая нога и левое запястье от постоянных полётов и возвращений в одну и туже точку рейхсканцелярии фюрера, но он не мог изменить позу, поскольку инструктор по вождению бумеранга просил его не покидать этот летательный аппарат до конца сеансов Андрея Малахова на берлинском телевидении. Передача называлась “Пусть говорят, лишь бы не пердели…”


Малахов плохо действовал на Штирлица не потому, что он любил копаться в чужой грязной подворотне. Под воздействием гипнотического действия искромётного интеллекта Андрея наш разведчик всё время пытался водрузить флаг победы на крыше рейхстага и факел с олимпийским огнём на голове фюрера. А это было запрещено корабельным уставом военно-морского флота соединённых штатов Америки всем русским агентам в логове Гитлера.
- Почтеннейшая публика, дамы и господа! - говорил по-старославянски Андрей Малахов с экрана.
- Она изменила ему и изнасиловала её. Он изменил ей с ней и уговорил не подавать в суд. Они изменяли им с ним на протяжении 10 лет. Ему пришлось бросить семью и изменить ему с ней. В прочем обо всём этом по-порядку…
Экран телевизора раскалился до бела. Интрига нарастала. Зрачки стали выскакивать из орбит. Вокруг всё замерло в ожидании сенсации. Слышался лишь лёгкий шелест бумеранга, летавшего туда-сюда по рейхсканцелярии, да попёрдывавшего на нём изредка Штирлица.
Невиноватая Я! – послушалось откуда-то из недр телеэкрана. Бумеранг упал наземь и обернувшись ясным соколом, сбросил с себя уставшее тело Штирлица.
В Малахова полетело женское нижнее бельё, детские памперсы, мужские противозачаточные средства и бурные нечеловеческие овации зала.
- И как у него получается держать в таком невероятном напряжении публику целых три с половиной часа эфира? – загадочно думал Штирлиц.
Вот бы Павлику Морозову-Шеремету научиться так грамотно вести свои репортажи из Беларуси про ненавистный никому режим Лукашенко. Тогда его точно не таскали бы по тюрьмам и ссылкам, да ещё орденом Франциска Скорины наградили бы.

1 2 3 4 5 Послать историю другу Комментировать рассказ Посмотреть комментарии




Сапранецкий Игорь | data 25.12.2013 |   ПРОГОЛОСОВАЛО 50 | Оценка:   5 |


Другие рассказы автора :
Семнадцать мучений сосны. (Сапранецкий Игорь)
Семнадцать мучений сосны-1 (Сапранецкий Игорь)
Семнадцать мучений сосны-2 (Сапранецкий Игорь)



загрузка...