Юмористические рассказы на сайте.Семнадцать мучений сосны. (Сапранецкий Игорь) | prikolnianekdot.ru

Семнадцать мучений сосны. (Сапранецкий Игорь)

Семнадцать мучений сосны.
Эпилог
За окном шёл снег и рота красноармейцев.
Глава первая и последняя.
Штирлиц вошёл в кабинет к Мюллеру и задумчиво произнёс: “А ,всё-таки, если хорошо подумать, то у курей яиц побольше, чем у нас с Вами, не так ли, бригаденфюрер?” “Да и скорлупа попрочнее.” – многозначительно добавил Мюллер.
Когда же выключат электричество и принесут ночной горшок!? – думал Штирлиц уже неделю сидя на электрическом стуле и читая газету “Ежедневные гадости великого рейха.” Открылась дверь, и в неё медленно вошёл Мюллер. В левой руке у него был обычный китайского производства электронный ночной горшок, в правой последний выпуск газеты “За нашу Советскую Родину!” Этот условный знак говорил о том, что явка на крыше рейхстага у флага победы провалена. Хай Гитлер! – задорно произнёс Мюллер. Хай Гитлер, хай кто-угодно, - ответил Штирлиц. В голове у Штирлица роились разные мысли вперемешку с электрическим током. Надо бы на неделе сделать им хороший улей, - подумал он. Итак, сказал Мюллер, радистка Кэт купила себе новый компьютер, работающий на дровах. Теперь Вы сможете спокойно по Wi-Fi передавать свои шпионские данные в центр. Зачем она покупала компьютер на дровах? – подумал Штирлиц, ведь на мазуте гораздо дешевле, да и не везде по нынешнем временам в Берлине можно раздобыть хорошие дрова, впрочем баба есть баба. Внезапно в дверь ворвался Борман и с громким криком Зик хай упал навзничь. Навзничь при этом завизжала и стала кувыркаться и прыгать по всему помещению. Вот вам, Штирлиц, и наш с Мюллером подарок ко дню рождения. Осторожно дрожащими руками и потными пальцами он передал Штирлицу последний томик произведений Александра Солженицина под названием “Там, за колючкой”, расказывающей о тяжёлой жизни заполярных ёжиков и североамиканских кактусов, завёрнутый в старинный русский самотканый сарафан, на котором красными буквами на чёрной свастике было написано: “Враг будет разбит, победа будет за нами! От любящих Вас немецко-фашистских оккупантов. Мюллер прекрасно знал, что для конспирации Штирлиц выбросит этот подарок в женский туалет, чтобы побольше насолить изменам его любовницы Евы Браун с Фюрером, и поэтому вложил в книгу бомбу с дрожжами в надежде на то, что туда когда-нибудь зайдёт и радистка Кэт. В это время на крыше Рейхстага шло очередное заседание совместной межпарламентской советско-немецко-фашистской комиссии по защите прав американских негров от посягательств Абамы на Сирию в условиях великого рейха и финансового кризиса. Представители американских негров в это время по приглашению Президента Сирии отдыхали в Ираке, и поэтому заседание решено было перенести на неопределённое время. Утром 9-го мая 1945 года Штирлиц как обычно шёл на доклад к фюреру. Из под поношенных кавалерийских сапог, то и дело вылетали оскорблённые до беспредела давлением на них со стороны американского сената и подошвы сапог Штирлица Берлинские тараканы, которые затем с хрустом падали на старую, подаренную ещё самим Ворошиловым будёновку на голове нашего разведчика. В этот раз всё будет по-другому, думал он. Вопросов накопилось много. От того, почему в Берлине так нагло и бесцеремонно хозяйничают русские солдаты, до того, какого хрена их так любят ненавидеть в постели берлинские бабы. Войдя в кабинет фюрера, Штирлиц привычным движением руки снял будёновку и увидел, что Гитлер уже в сорок четвёртый раз стреляет себе в висок. В сорок пятый у него точно получится, подумал Штирлиц, да и 9-го мая на дворе. Ева Браун одобрительно смотрела на Фюрера и пересматривала фотографии своих поклонников из России и Белоруссии в Интернете, выбирая себе будущего мужа. “А у неё компьютер на торфобрикете.” – отметил для себя пытливый ум Штирлица. Из более чем двух тысяч фотографий ей нравились только две. Фотография её любимых Лаврентия Берии и Зенона Поздняка. На обратной стороне фотографии Зенона с любовью было написано: “Дорогой Еве Браун от непобедимого белорусского опозиционера Зенона Поздняка. Хай живе белорусская птушка жаба!” Эти строки вызывали слёзы умиления у много испытавшей в своей нелёгкой немецко-фашистской жизни Евы. Далёкая Беларусь ассоциировалась у неё всегда только с четырьмя вещами: “Партизанами, самогонкой, Кричевским Цементно-шиферным комбинатом и Зеноном Поздняком.” Вдруг совершенно неожиданно зазвонил телефон в приёмной Гитлера. Ева в надежде на то, что это Зенон Поздняк осторожно подняла трубку. На другом конце провода на чистейшем саксонском иврите послышалось: “Барышня!”. “Да” – ответила Ева. “Барышня, мне Смольный, Смольный, Смольный!”. Пока Ева Браун думала, что делает в Берлине какой-то Смольный, из телефона послышался следующий вопрос: “Смольный?”. Ева автоматически произнесла – “Да”. Голос в трубке продолжал настаивать: “Смольный! Мне барышню, барышню, барышню.” Ева, приняв это за очередное извращение Лаврентии Берии, бросила трубку навзничь.
Гром русской артиллерии раздавался в разных углах приёмной Гитлера. Это работают наши С-300, - подумал Штирлиц. Он ещё не знал, что буквально через неделю ему предстоит тяжёлое задание в резиденции самого Президента США по изъятию документов, жестоко компромитирующих Зенона Поздняка и Еву Браун. Это будут самые тяжёлые в жизни Штирлица дни. Измену с фюрером Еве ещё можно было как-то простить, но смотреть на отвратительные фото Евы Браун и Зенона Станиславовича на заседаниях белорусского парламента третьего созыва, снятое ни где-нибудь, а не известно где, это просто невыносимо для настоящего разведчика. Штирлиц вспомнил, как впервые Ева Браун села ему на колени в кабинете фюрера, а вошедший Борман сказал, что сидят на яйцах, оказывается, не только куры. Пусть это будет на твоей совести, партогеноссе, подумал Штирлиц, и покрепче обняв Еву, Браун за бёдра, бросил в Бормана усталый красногвардейский взгляд, от которого тот потерял немецко-фашистское сознание на месте, и упал навзничь, которая на этот раз только и успела, что взвизгнуть. Приехавшая скорая немецко-фашистская помощь констатировала инсульт первой категории и остановку работы головного мозга в задней части верхнего участка центральной половины левой ягодицы. Этот неутешительный диагноз Борману ставили впервые. “На фронте, наверное, легче”- лёжа на полу думал Борман остатками мозга в правой ягодице. Штирлиц вспомнил, как когда-то в юности босоногим мальчиком он читал со своей подругой объявление на столбе: “ Работа за руб ежом, за два ежихой”, и не подозревал, что это станет его с радисткой Кэт смыслом жизни в разведке. Уже тогда, в далёком 1918 году, он впервые для себя взломал электронный почтовый ящик Президента США в Интернете обыкновенными плоскогубцами и гвоздодёром. Скорость передачи почтовых сообщений через тот ящик была ещё не такой высокой, ведь всё работало на дровах и керосине. Но тем не менее уже тогда это позволило нашим чикистам наконец-то установить, что Лас-Вегас и деревня Забелышино Кричевского района Могилёвской области находятся не так близко, как сообщали наши резиденты в Нью-Йорке. А ведь это уже тогда могло привести наши страны к глобальному финансовому кризису, разразившемуся, к счастью, намного позднее. Геополитика всегда была близка пытливому разведчику. Во время частых задушевных бесед со Штирлицем Мюллер задавал один и тот же вопрос: “Ленин на броневике и Ельцин на танке – это совпадение?”. И Штирлиц никак не мог найти на него правильный ответ. А на вопрос, почему Гитлер не любил лазить на бронетехнику, Штирлиц уклончиво отвечал, что это дело вкуса. Уже тогда у Штирлица было огромное уважение со стороны поляков и войска польского, ведь именно он настоял на том, чтобы после последнего визита польского Президента в Смоленскую Катынь наконец-то всем самолётам польских авиалиний присвоили почётную надпись на фюзеляже: “Иван Сусанин.” Штирлиц спал, его БМВ последней модели медленно двигалось по направлению Белорусско-Швейцарской границы. Автопилот и японская магнитола работали безукоризненно. Музыка Баха, Генделя, Мусоргского и группы Сектор Газа навевали романтические мысли о предстоящей встрече с банкирами. Здесь, в Швейцарии у него и пастора Шлага росла приёмная западноевропейская овчарка и семеро козлят. Подойдя в Лозанне к своему любимому банку, Штирлиц с удивлением прочёл надпись на родном русском языке: “ Дорогие вкладчики! Мы рады сообщить Вам, что в нашем банке не только у женщин, но и у мужчин бывают месячные вклады под 10 процентов годовых. “ Эта приятная новость глубоко запала в душу нашего разведчика. Ведь Швейцария издавна считалась оплотом финансового благополучия. Помолившись перед изображением министра финансов России в своём ежедневнике, Штирлиц спокойно открыл двери приёмной и тут же заключил договор на открытие счёта в белорусских рублях для оптовых поставок нефти из Венесуэллы в Бразилию. Скорость и быстрота работы Штирлица, поражали фантазию своим профессионализмом. Все золотовалютные резервы пастора Шлага, заработанные на продажах крестиков и ноликов росли в геометрической прогрессии. Внезапно из Берлина пришло СМС сообщение: “Ева Браун родила ребёнка от Зенона Поздняка через интернет”. Опять американские спецслужбы сработали без белорусских презервативов, подумал Штирлиц. И был прав. Он прекрасно знал, что белорусские презервативы и американские спецслужбы, вещи принципиально не совместимые. Да и потом родить ребёнка от Зенона Станиславовича, без одобрения белорусского парламента, это верх немецко-фашистского цинизма и полное отсутствие хоть какого-нибудь конценсуса и кворума. Международный скандал практически неизбежен. Это грозит Гитлеру международным дефолтом и заключением в Майданек сроком до 10 лет с конфискацией Евы Браун, а это уже вмешательство во внутренние дела Зенона Станиславовича Поздняка, что также приведёт к международной изоляции третьего рейха, девальвации курса немецкой марки, развалу и схождению фондовых индексов в Японии, но и само собой разумеется, падению цен на узбекский хлопок, а этого Фюрер никак допустить не мог. Ведь именно благодаря узбекскому хлопку его войска одержали блестящую победу за Аустерлицем. В общем разрулить такой клубок международных проблем было под силу только Штирлицу. Воспользовавшись белорусскими презервативами он не заметно пробрался в постель к Фюреру и мгновенно отключил интернет соединение между ним и Евой Браун. Гитлер ничего даже не успел почувствовать, лишь только лёгкое жжение в области малого таза, стоявшего рядом на прикроватной тумбочке. Работа в таких экстремальных условиях требует от разведчика филигранной техники исполнения, противогаза и безукоризненного соблюдения всех мер противопожарной и медицинской предосторожности. Штирлицу удалось даже отключить и без того уже порядком поднадоевшее интернет соединение Евы Браун с Владимиром Жириновским и всей партией ЛДПР, но это далось не легко, поскольку ЛДПР – эта та партия, которая всегда стоит на своём, хотя на чужом стоять гораздо практичнее. Штирлиц просто шепнул на ушко Еве: “Давай пойдём от противного.” И она сама отключила Жириновского от своей линии. Я потаскуха, Владимир Вольфович, сказала как-то Ева Жириновскому. Потоскую, потоскую и спать лягу. Это был удар ниже пояса. Даже такой не безразличный в основном к тому, что у других ниже пояса человек, как Владимир Вольфович не смог удержаться от возмущения .
Иногда Штирлиц занимался пчеловодством, но не ради мёда, а просто так из любопытства. Он любил смотреть как пчёлы колются об иголки, жужжат и плачут, но продолжают жалить ёжика и садиться на кактус. Эта старинная русская забава приводила в восторг всю верхушку третьего рейха во главе с Гитлером. Долгими осенними берлинскими вечерами Штирлиц любил наблюдать за северным сиянием над Североморском, где в своё время он служил на атомном ракетоносце Александр Невский. Простой советский матрос Штирлиц уже тогда научился выпиливать лобзиком тол из глубинных бомб и раздавать его соседям по кубрику. А чего стоила забава с дымовыми шашками, заброшенными в офицерскую кают-компанию во время обеда. А ведь в начале службы над ним не редко подшучивали старослужащие. Однажды во время дежурства Штирлица рассыльным по кораблю, один из старослужащих попросил его дать по громкоговорящей связи команду: “ Подан пар на кормовые шпили!” Невозмутимый Штирлиц исполнил просьбу. Вместо благодарности из каюты командира по матюкальнику донеслось: “Какая скотина поставила этого ублюдка на вахту. Какой пар на кормовых шпилях, где вы нашли этого придурка…..” и так далее. Тирада длилась примерно 15 минут, после чего невозмутимый Штирлиц снял трубку громкоговорящей связи и сообщил на весь корабль: “Снят пар с кормовых шпилей!” Последний раз взглянув на звёздное небо Штирлиц уютно присел в своё кресло и разжёг камин. Выпив две рюмки коньяка, он спокойно заснул, но уже через десять минут Штирлиц проснётся, чтобы допить коньяк, покормить пчёл, погладить собаку, подоить корову и отправить очередное СМС сообщение в центр. Раздался звонок по сотовому. Это звонил Пастер Шлаг. Случилось непредвиденное. Семеро козлят сожрали приёмную западно-европейскую овчарку а крестики и нолики подошли к концу Пастера. Это означало только одно. Надо брать лыжи, и через Альпы, минуя Мозамбик, не заезжая в Буркина-Фасо ехать в Швейцарию. Благородный Штирлиц знал, что сердце Пастора Шлага может не выдержать глядя на то, как семеро одного козлят. Прихватив с собой две капли валидола, три грамма нашатыря и как обычно два литра обычной белорусской самогонки, сделанной из куриного помёта, Штирлиц отправился в Швейцарию. Когда в топливном баке его БэМэВэ догорала последняя охапка дров, машина медленно остановилась у колокольни пастора. Шлаг насмотревшись отборной немецкой порнухи в последнем номере журнала “Берлинские порно вести” по старой доброй привычке звонил в колокола. Улыбка пастора говорила о том, что он рад приезду штандартенфюрера. Семеро козлят в это время весело играли в футбол остатками туловища приёмной западно-европейской овчарки пастора.
- Штирлиц, у Вас на кредитной карточке только доллары, фунты, франки, марки и евро?
- Нет, но почему Вы об этом спрашиваете, падрэ?
- Швейцарию наводнили белорусские рубли, никто не хочет принимать никакую другую валюту, и это в то время, когда все мои крестики и нолики подошли к концу, видите Штирлиц?
Пастор медленно поднял рясу и опустил взгляд на землю.
- Да, ответил Штирлиц. Вам принепременно нужно выпить пол-литра белорусской самогонки и две капли валидола. Это успокоит нервы, придаст Вам силы и опустит назад Вашу рясу. Рекомендую также поколоться серой, и помыть своё приусадебное хозяйство слабым раствором марганцовки.
- Я с Вами согласен, мой друг, ну а Вы, не врежете ли со мной по рюмашке за здоровье короля и кардинала?
- За здоровье короля – да, за здоровье кардинала – ни при каких условиях.
- Один за всех! Вскрикнул пастор и залпом выпил стакан самогона.
- И всех за одного, спокойно ответил Штирлиц, глядя на зарешёченные окна местной тюрьмы, где с недавнего времени томился директор Кричевского цементно-шиферного комбината, арестованный по доносу Евы Браун с поличным у себя в кабинете белорусскими чекистами за взятки цемента в одни и те же руки в особо крупных размерах.
- Ну как Вам белорусский самогон? – спросил Штирлиц у пастора.
- Так же крепок, как белорусские рубли на мировых рынках. – ответил пастор.
- Куриный помёт был настоящим? Сейчас ведь вокруг много подделок.
- Безусловно, падрэ. С чем, с чем, а с куриным говном Белорусы нас никогда не подводили.
- Который час, пастор, спросил Штирлиц?
- Без двух два, ответил пастор глядя на стоящие на столе из забайкальского кедра старинные швейцарские песочные часы, в железной оправе из кубанского дуба..
- Без двух два! – задумчиво произнёс Штирлиц. Видите, Шлаг, в этом есть что-то мистическое, что-то необычное и непредсказуемое! Ведь не сказали же Вы мне без трёх три или, скажем, без четырёх четыре, а именно без двух два. Вот что значит швейцарская точность и немецкая пунктуальность. Простите, я забыл спросить у Вас, без двух два дня или ночи?
- Вечера. настороженно ответил пастор.
- А что означает надпись на Ваших часах: “Ацедифилиновое молоко – ацедифилинам!”
- Это подарок от студентов Белорусской Сельскохозяйственной Академии на моё сто девяносто пятилетие, мой друг.
- И Вы всё ещё не задумываетесь о вечном. Пастор?
- Как видите, нет. Штирлиц.
Прикажите заправить мою машину лучшими отборными дровами из Вашего монастыря, Шлаг, мне необходимо уже сегодня быть в Берлине на аудиенции у Фюрера.
Пастор хотел было что-то сказать, но Штирлиц остановил его.
Не надо благодарности, пастор, это моя работа, оставьте себе три грамма нашатыря, а самогонку верните обратно в машину и до встречи на гильотине.
- Все там будем! – уверенно произнёс пастор, и, перекрестив Штирлица одиноко стоящей в подворотне лампадкой, попрощался с разведчиком долгим продолжительным брежневским поцелуем.
Была уже полночь, когда Штирлиц добрался до Берлина. Город напоминал развалины Помпеи. Повсюду валялись недобитые фашисты, недопитые бутылки русской водки и весёлые партизаны из Бобруйска. Штирлиц подъехал к своему особняку на окраине города. У дверей стояла радистка Кэт. В руках у неё был портрет Бориса Моисеева с надписью: “Ах, ты, ГЕЙ еси, добрый молодец!”. Этот уловный знак сказал Штирлицу о многом, а именно о том, что корова уже подоена, собака поглажена, пчёлы накормлены, постель убрана, радистка Кэт хочет секса и на окне стоит горшок с цветами. Значит облавы нет, подумал Штирлиц.
Будем считать, что ты меня уговорила, – сказал Штирлиц радистке поднимаясь по ступеням к себе домой и предложил ей свои апартаменты.
Уже в постели, обнявшись и обменявшись вверительными грамотами из центра Штирлиц и радистка начали свою беседу о последних событиях в ставке фюрера.
- Ну как он там, держится?
- Не очень. Вчера русская артиллерия сделала евроремонт в кабинете Фюрера и случайно уничтожила его любимый портрет кардинала Ришелье в бане с девочками. После такого удара он вряд ли оправится. А тут ещё Сталин предложил фюреру протянуть по дну Рейна газопровод из Нефтеюганска в Берлин, Бухенвальд, Освенцим и Майданек под названием “Голубой пророк”.
- Ну это же прекрасно, Кэт, сказал Штирлиц.
- Не совсем. Руководителем проекта назначили кого бы Вы думали, самого Бориса Моисеева.
- Самого Бориса Моисеева? Невероятно!
Штирлиц помрачнел и грустно произнёс. Да, Боря Моисеев и “Голубой пророк” – это нонсенс в мировой энергетике.
- Я всегда восхищалась Вами, Штирлиц. Вы столько знаете разных непонятных слов.
- Не утрируйте Кэт. Иной раз я и сам не знаю, что говорю, но приходится это делать, поскольку окружающие люди могут меня не правильно понять.
До меня дошли слухи из ставки Гитлера, что по просьбе Евы Браун Бориса Моисеева решили перевести в департамент по борьбе с гомосексуализмом в Интернете, сказала Радистка Кэт Штирлицу.
Это, конечно, не “Голубой пророк”, но что-то серьёзное в этом тоже есть, – заметил Штирлиц.
Вчера на сеансе связи с центром я попросила прислать Вам таджикские памперсы, украинские пустышки и молдавские распашонки 54 размера.
Это для чего же? – загадочно спросил разведчик.
По заданию руководства Вам предстоит переодеться в новорождённого сына Евы Браун и Зенона Поздняка, и отслеживать все их разговоры в постели, интернете, бане и туалете. В пустышку будет встроена микро видеокамера с автоматической подсветкой и микроволновой печью. Старайтесь долго не сосать грудь Евы Браун, поскольку в этот момент видеокамера в пустышке может не работать. Хотя я понимаю, Штирлиц как тяжело Вам будет от этого отказаться.
- Наконец-то я смогу спокойно какать и писать там, где мне этого захочется, подумал Штирлиц.
- Позвоните в центр, Кэт и поблагодарите ставку за оказанное мне доверие и ….
Штирлиц на минуту задумался.
- Если мне придётся работать в интернете, то там повсюду снуют агенты из американских спецслужб, попросите центр выслать мне ещё десяток белорусских презервативов, поскольку только с ними я смогу спокойно и безопасно себя чувствовать в сети и собирать необходимую для центра информацию.
- Будет сделано, товарищ полковник, спокойно отрапортовала Кэт.
- Штирлиц поднялся с постели и вышел покурить. Курил он редко, в основном по праздникам и обязательно на годовщину Великой Октябрьской Социалистической Революции, которую всегда вместе с Борманом, Кальтенбрунером и Кейтелем они отмечали в маленьком ресторанчике на Их Бин Штрассе. Стол не ломился от яств. Как всегда была белорусская самогонка, поставляемая в этот ресторанчик непосредственным производителем из деревни Дяговичи Кричевского района Могилёвской области, клёцки из украинского села Хохловка и узбекский плов от неизвестного поставщика.
Последний раз взглянув на Кэт, и посмотрев на часы, Штирлиц сказал: “Пора на встречу к фюреру.” И был таков.
Ставка Гитлера была переполнена фашистами и антифашистами всех мастей, кто-то курил, кто-то пил шнапс, кто-то плевал на портрет Фюрера, висевший на стене, сам же Гитлер левой рукой крутил глобус России и пытался найти на нём Беларусь, или хотя бы хоть что-нибудь, что отдалённо могло напомнить ему победу под Сталинградом и на Курской Дуге, правой же рукой он ковырялся в носу и изредка почёсывал лежащие на полу два круглых волосатых предмета.
- Мой фюрер, ворвался в кабинет Гимлер, остатки нашей сборной победили на чемпионате мира по кеглям в Будапеште!
- Меня это сегодня не интересует, ответил задумчивый Гитлер. Почему на полу моего кабинета уже вторые сутки лежат яйца Бормана и постоянно просят их почесать, а самого Бормана нигде нет.
- Простите, мой фюрер, но по случайному, я повторяю по случайному недоразумению пилот его самолёта перепутал Бухенвальд с Берлином, и они теперь никак не могут оттуда выбраться.
- Мы пробывали делать всё, вплоть до запросов через посольство Бухенвальда в Москве, но к сожалению, пока безрезультатно. Они требуют перед выдачей обязательно предоставить им отпечатки яиц Бормана, а у нас нет соответствующего оборудования.
Хорошо, что мы со Сталиным не подвели туда газ по проекту “Голубой пророк”, подумал Гитлер. Сейчас бы от Бормана только эти яйца и остались бы.
А что со Сноудэном? Он по-прежнему льёт грязь на наших американских партнёров по бизнесу теперь уже из России.
Да, мой фюрер, ответил Гимлер. Я вчера попробовал найти опровержение на измышления этого недоамериканца, и залез в Интернет. Хорошо, что чья то, похожая на Штирлица рука успела дать мне сначала пощёчину, а затем упаковку белорусских презервативов. Невозможно, мой фюрер там найти никакого опровержения. Еле успел выскочить, даже презерватив порвался.
Ну а что скажете Вы, мой дорогой Штирлиц?
Сказать нечего, мой фюрер, Кроме того, что я только что из Швейцарии и погода там прекрасная, а вылезая из Интернета, в отличие от некоторых, я ещё ни разу не порвал ни одного презерватива.
Возьмите у моего бухгалтера две тысячи рейхсмарок и переведите их в белорусские рубли немедленно, - приказал Фюрер.
Говорят у наших белорусских соседей полная демократия и там возможно всё, кроме одного – никак не удаётся избрать нового Президента.
И так мы пытались, и этак, а кроме батьки никто никого всерьёз не воспринимает.
Есть что-то загадочное в тонкой и ранимой белорусской душе. Вы принесли нам, Штирлиц, крепкой белорусской самогонки из куриного помёта? Нет, мой фюрер. Еле унёс ноги и смог принести лишь куриный помёт, и то всего два пакетика по 10 грамм, что в нашем сегодняшнем немецко-фашистском положении не так уж и плохо. Помешала белорусская таможня, там со вчерашнего дня не берут взяток в валюте, а требуют только белорусские рубли или мешок цемента, ну а у нас ни того ни другого не было.
А вы не предложили им своё БэМэВэ, мой друг.
Попробовал было заикнуться, но они наотрез отказались, поскольку по новому Декрету их Президента заправка автомобильного бака дровами у них в стране приравнивается к государственной измене и наказывается штрафом до 5 минимальных отрублений головы, или распятие на месте на одной из труб цементно-шиферного комбината, а это уже очень серьёзно и дорого, мой фюрер.
Гитлер посмотрел на одиноко стоящую за окном сосну и произнёс: Да на сосне всё-таки вешать дешевле и практичнее.
Да и Питерская милиция вряд ли заподозрит, мало ли что там висит на дереве, может шишка какая или дятел - добавил Мюллер.
- Сам ты…. – попытался высказаться один из антифашистов.
- Перестаньте, господа, ну разве об этом сейчас надо спорить! – воскликнул Кальтенбрунер.
- Нас кто-нибудь сегодня будет чесать? – послышался стон яиц Бормана.
- Вот видите, до чего Вы Советский Союз довели своими танками, фаус-патронами и Вискулями, фашисты проклятые! – Воскликнул Штирлиц. Теперь это уже не страна, а Борман и его яйца.
- Мы обязательно вернём Бормана его яйцам, дайте нам только время. – уверенно произнёс доктор Геббельс.
Кто не жалеет о потере Борманом его яиц, у того нет сердца, а у того, кто хочет пришить их обратно нет мозгов. – Философски заметил Сталин по Скайпу.
- Вы правы, и будьте Вы прокляты, мой русский друг, - ответил ему Гитлер.
Вот такие у нас дела творятся в третьем рейхе, Штирлиц., сказал фюрер. Кстати посмотрите что там делает Геринг.
Штирлиц обернулся и посмотрел на верхнюю полку антрисоли, стоявшей в кабинете. На ней всё это время тихо сидел и сопя и пукая надувал разноцветные воздушные шарики Геринг.
Сколько раз мы его всем третьим и даже четвёртым рейхом просили не надувать больше эти грёбаные воздушные шарики и не запускать их на территорию Республики Беларусь, не слушает нас и всё тут, падла! Ну ни один же шарик домой не вернулся, более того не долетел даже до середины Днепра. И чего стоят эти надписи на шариках: “Дорогому другу, учителю и товарищу по партии Александру Григорьевичу Лукашенко – пожизненному Президенту и диктатору Республики Беларусь от немецких фашистов на добрую и светлую вечную память. Аминь!” А неделю назад он в соседнем лесу поймал старого зайца и со словами: две капли сверкнут, сверкнут на дне, эфес о ладонь согреешь, приделал ему на жопу стоп сигнал от Запорожца, хотя тот его об этом совсем не просил.
- Какой ум, какое талантище ни за грош пропадает и пылится на этой антрисоли! – вздохнув произнёс Штирлиц.
- Не мешало бы побриться, и помыться, и помыться…
- Мой меня до самых дыр, мойдодыр, мойдодыр…
Доносился в кабинете фюрера из радио садомазохистский голос диктора Левитана, читавшего на ночь стихи Корнея Ивановича Чукотского немецкой детворе.
Далее шла передача о выступлении на первом съезде Советов, Владимира Ильича Ульянова-Ленина и его запоминающийся монолог:
“ Кто свершил Революцию? Народ? Вот вам в рот!”
“Революцию свершила бравая матросня!”
Но эта передача уже никому не была интересна в ставке Гитлера, кроме бывшего матроса атомного ракетоносца “Александр Невский” Штирлица и поэтому Геринг посопев и немного попукав, отключил радиоточку.
Внезапно сработал сигнал воздушной тревоги.
- Опять грачи прилетели, сказал фюрер, стряхивая с верхней одежды и фуражки птичий помёт в форме американского флага, серпа и молота.
- Придётся поднимать Люфт-Ваффе и разгонять всю эту черножопую сволочь.
- но как поднять Люфт-Ваффе, мой фюрер, если Геринг ещё не закончил надувать воздушные шарики, кто отдаст приказ? - спросил Штирлиц.
- Неужели у нас в третьем рейхе некому это сделать? – устало спросил фюрер.
- К сожаление, нет.
- Ну тогда попросите Сталина, что-ли.
- Уже попросили.
- Ну и?...
- Атомный ракетный крейсер “Пётр Великий” уже на подходе.
-Ну вот видите, Штирлиц, могут ведь русские. Если захотят.
- И это говорите мне Вы, мой фюрер? Вы, который поработил всю Европу, и которого вместе со всем третьим рейхом русские имели как хотели?
- Не надо мой друг ворошить старый, покинутый пчёлами улей.
Штирлицу очень понравилось это историческое выражение Гитлера.
Иногда по выходным дням Штирлиц торговал на берлинском мелкооптовом рынке наждачной туалетной бумагой концерна РейхБумпром. Над киоском Штирлица развевался флаг победы, украденный с крыши рейхстага и деревянная бирка с надписью: “Место встречи изменить нельзя”. Штирлиц торговал не ради денег. Это была явка с повинной, на которую к нему заходили русские агенты Жеглов, Шарапов, Пятачок, Винни Пух и Александр Григорьевич Лукашенко. И если Жеглову, Шарапову, Пятачку и Винни Пуху удавалось спокойно себя чувствовать и проживать в Германии, то Александру Григорьевичу Лукашенко – клинически не везло. Его всегда безошибочно вычисляло и отлавливало Гестапо по хоккейному шлёму, клюшке и конькам, которые он практически никогда не снимал. После этого его постоянно высылали в родную Беларусь на берлинском трамвае, или просто пешком по шпалам. Гитлер никак не мог простить Лукашенко постоянно взрывавшихся над территорией этой синеокой страны воздушных шариков Геринга. Сегодня на явку к Штирлицу заглянул Пятачок.
- А где же твой друг, медвежонок Винни? – спросил Штирлиц, Эта свинья, сказал пятачок, опять залезла на пасеку фюрера, и нажравшись его мёдом нагадила прямо в улей, покрытый золотой инкрустацией и портретом Евы Браун. Теперь его ищет всё Гестапо Рейха и три роя оскорблённых немецко-фашистских пчёл со свастикой на крылышках.
Да это же элита немецкого Люфт Ваффе! - задумчиво произнёс Штирлиц, это похуже Бухенвальда будет. Естественно, товарищ полковник, взвизгнул пятачок, ведь неизвестно где и когда тебе в задницу вонзится это эсэсовское пчелиное жало.
- Хорошо, если в задницу, и неизвестно где и когда, философски произнёс Штирлиц, а если известно где и когда, и не в задницу, а в голову, или, что ещё хуже в отверстия, через которые приходится дышать, смотреть и пукать.
Я всегда поржался, Штирлиц, сказал пятачок тому, как много Вы знаете разных непонятных медицинских слов.
- Сейчас не об этом, - ответил разведчик.
С сегодняшнего дня у нас меняются пароли и коды доступа в мой ларёк и на официальный сайт фюрера. Теперь, чтобы зайти на вышеперечисленные объекты, необходимо всего лишь одеть на голову белорусский презерватив. Это самое надёжное и проверенное средство от всяких вирусов, пчёл эсэсовских и американских проституток.
- Как сложно всё в нашей тяжёлой работе, сказал пятачок.
Да, мой друг, да! Это вам не вагоны разгружать.
- Ну что ж, прощайте, Штирлиц.
- До скорого, мой друг, до скорого.
Вот так, по-серьёзному, творчески, Штирлиц работал со своей агентурой в фашистском рейхе и, естественно, центр был доволен его работой.
Уже пятый час у Гитлера шло заседание, на котором обсуждался один единственный вопрос: Идти или нет на уничтожение гвардейских евреев в резиденции кардинала Ришелье. На задание решила идти неразлучная четвёрка Геринг, Кальтенбрунер, Кейтель и Адольф Гитлер. Уничтожив практически всех гвардейских евреев кардинала при помощи всего лишь двух мешков куриного помёта из Белоруссии, неразлучная четвёрка была вызвана на ковёр к королю Франции Людовику тринадцатому.
- Господа, начал свою речь Людовик, до меня дошли слухи, что вы цинично уничтожили всех гвардейских евреев кардинала белорусским говном.
- Да, нам пришлось это сделать на дуэли, - сказал Кальтенбрунер,- Их было в сто восемьдесят восемь целых сорок четыре сотых девяносто пять тысячных раза больше, и они напали на нас из-за угла, добавил Геринг.
- Но тем не менее, одного из нападавших, наш фюрер отравил его же собственным говном, сказал Кейтель.
- Представляю себе физиономию кардинала, когда он узнает, что мои фашисты в десять, да нет, пожалуй, в сто восемьдесят восемь целых сорок четыре сотых девяносто пять тысячных раза сильнее его гвардейских евреев, - сказал с удовлетворением Людовик.
- Но, господа, - продолжил король Франции, я прошу Вас – хватит дуэлей!
- Вы слышите, нацисты, - на сегодня хватит дуэлей!
- Яволь, майн херц! – ответил щёлкнув голенищами фюрер, и получив 200 пистолей в задницу, удалился во свояси.
Во свояси его уже ждали накрытые столы, бременские музыканты и трогательная поздравительная открытка от Александра Григорьевича Лукашенко. В ней были следующие строки:
Зик Хайль всегда!
Зик Хайль везде!
До дней последних, донца.
Зик Хайль! И никаких гвоздей!
Вот лозунг наш бясконца!
Это просто гениально, подумал фюрер, у которого на глазах появилась слеза умиления и раскаяния за то, что он недавно отправил этого прекрасного белорусского поэта пешком по шпалам из Германии на родину. Тяжело, наверное, ему в коньках и с клюшкой, - подумал Гитлер.
- Скажите, Штирлиц, это правда, что в Белоруссии за мешок картошки сажают в тюрьму? – спросил фюрер у Штирлица.
- Не только, мой фюрер , но ещё за ведро воды, два килограмма цемента и злоупотребление спиртными напитками, служебным положением и хоккейной клюшкой, - ответил Штирлиц.
- Ну что ж, мой дорогой Штирлиц, надеюсь теперь вам понятно, почему на мировых рынках так высоко котируется белорусский рубль, куриный помёт и самогонка из деревни Дяговичи Кричевского уезда? - сказал фюрер.
- Безусловно, - ответил Штирлиц, и добавил, - у меня пренипреятнейшая новость для вас, фюрер. Не знаю даже с чего начать.
- Начинайте с конца, - спокойным голосом попросил Гитлер, томно посмотрев на нижнюю часть тела Штирлица.
- Берлинский водоканал отключил во всех общественных туалетах и городских банях Берлина сухую и мокрую воду, осталась только горячая и холодная.
- Это катастрофа, - сказал Гитлер.
- Да, и мы не знаем что с этим делать, - угрюмо произнёс Штирлиц.
- Надо вызвать лучших сантехников третьего рейха Нюф-Нюфа, Наф-Нафа и Ниф-Нифа. Они хоть и свиньи, конечно, но дело своё знают.
Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нюф-Нюф в это время спокойно завтракали желудями в кафе на Капут Плац Авеню в центре окраины Берлина. Над их головами пролетали разноцветные воздушные шарики Геринга.
- На Беларусь пошли, - сказал Ниф-Ниф Наф-Нафу.
- Туда! – ответил Наф-Наф Ниф-Нифу.
В это время через дорогу у кафе перебежала банда чёрной кошки с четырьмя котятами, и послышались выстрелы из пистолета. Следом за ней с саблей в руках на лихом кавалерийском ослике и Шараповым под мышкой проскакал Жеглов.
- А теперь Носатый, я сказал, Носатый! - послышался хриплый голос Жеглова из ретранслятора, установленного на голове ослика.
- Опять эти русские ловят итальянского дуче по имени Буратино, - отметил Нюф-Нюф.
- Не исключено. – многозначительно произнёс Ниф-Ниф, нервно выковыривая ножом и вилкой застрявший между ноздрей жёлудь.
- Ему теперь вряд ли поможет даже дружба с нашим фюрером, - заметил Нюф-Нюф.
Ослик стоял и уныло смотрел на то место, где у него когда-то был красивый и ухоженный хвостик, нагло срезанный при помощи бензопилы Дружба Пятачком и Винни-пухом. Затем он поднимал голову и бросал тоскливый взгляд в небо, где в это время пролетали воздушные шарики Геринга.
- Вот бы мне вместо хвостика хотя-бы какой-нибудь один такой шарик на попу, - думал ослик.
В резиденции Гитлера весело играли Бременские музыканты. Рейх отмечал святой для него праздник - день защитников великого отечества.
Геринг читал со сцены стихи Бродского, которые он посвятил всем верным солдатам фюрера:
Многоточие шинели,
Вместо мозга запятая,
Вместо утра тёмный вечер,
Вместо мысли знак деленья,
Вот и вышел человечек,
Представитель населенья,
Вот и вышел гражданин,
Достающий из штанин.
В это время Александр Григорьевич Лукашенко уныло брёл в коньках и с клюшкой по шпалам железной дороги Москва-Берлин. На дороге стуча шпалами и звеня пионерскими значками работали какие-то люди. Это Павка Корчагин со своей командой, - подумал Александр Григорьевич. И не спится им в эту немецко-фашистскую ночь.
Иногда в будние немецко-фашистские дни Штирлиц пас на лугу пчёл из личной пасеки фюрера со свастикой на крылышках и серпом и молотом на жопках. Наблюдая как мирно они снуют между лепёшок, оставленных второпях коровами, Штирлиц наслаждался баварским пивом и грустно наблюдал как улетают на юг перелётные птицы, а на восток воздушные шарики Геринга. Почему молчит центр, - думал Штирлиц, ведь только там знают как вернуть Борману его яйца, или хотя бы посадить за стол переговоров Президентов Бухенвальда и великого Рейха по этому сложному политическому вопросу.
Ева Браун любила выписывать только два журнала: “Резиновый ОТТО” и “Железный Феликс”. Первый рассказывал своим читателям о новинках белорусской презервативной индустрии, второй описывал привлекательные стороны немецких концлагерей и советских Гулагов.
- Посмотри, Зенончик, - сказала она как-то Поздняку, Открыв “Резинового ОТТО” на девятой странице, а вот этот жёлтый с пупырышками гандончиксовсем даже ничего, и был очень к лицу твоему дружку. Поздняк не знал, что в кроватке, с пустышкой во рту и сигаретой в зубах лежит не их новорождённый сынишка, а русский агент Штирлиц, который записывает весь этот разговор на диктофон для дальнейшего математического анализа, учёта и переучёта специалистами в москве, Минске и Шклове.
- Жёлтенький с пупырышками мне не подойдёт, сказал Зенон Станиславович Еве Браун, ты почитай, что про не написано на десятой странице “Резинового ОТТО”.
Ева стала нервно листать страницы журнала.
- Не может быть, воскликнула она. Внутренняя часть этих презервативов снабжена тефлоновым покрытием и оклеена наждачной туалетной бумагой концерна РейхБумПром.
- Не переживай, милый, это же сейчас очень модно в Берлине, да и во всей Европе, мой любимый Зенончик, - ласково произнесла Ева. В меня гладкой стороной, в тебя наждачкой.
- И эта страна хотела поработить весь мир, - подумал остатками мозгов Поздняк.
Пососав пустышку и выплюнув сигарету Штирлиц пописал в памперсы и стал что-то говорить на своём никому не понятном детском языке жестов, мимики и ухмылок.
- Наш малыш хочет какать, сказала Ева Зенону.
- Да я уже полчаса, как покакал, - стиснув зубы членораздельно, не по-детски произнёс Штирлиц.
- Заговорил! Заговорил! – воскликнул Зенон Станиславович, затыкая пальцами нос от удовольствия и неприятных запахов.
Ева тут же стала кормить грудью Штирлица.
- Сосёт сиську профессионально, - отметил про себя Зенон Станиславович, - не русский ли это шпион по прозвищу Штирлиц?
- Никак нет! – оторвавшись от груди Евы по-военному чётко, без запинки, произнёс Штирлиц, и тут же снова присосался к сиське как пиявка к заднице.
- А я грешным делом подумал, - подумал Зенон Станиславович.
- Ваше дело думать, наше дело сиську сосать, - произнёс Штирлиц фразу, которая впоследствии стала крылатой во всём третьем, четвёртом, пятом и двадцать шестом с половиной рейхах Германии.
Девятый месяц центр безуспешно расшифровывал последнее сообщение Штирлица из постели Евы Браун и Зенона Поздняка. Из полуторачасовой магнитофонной записи специалистам ФСБ России удалось расшифровать только сосание пустышки и какие-то отвратительные запахи из таджикских памперсов Штирлица.
- Это тоже не так мало, - сказал управляющий делами директора ФСБ. Штирлиц, видимо, в опасности.
Опасность – это профессия, за которую приходится платить госбезопасностью, сказал как-то на одном из брифингов директор ФСБ.
Фюрер зашёл в душевую кабинку к Штирлицу и сообщил пренипреятнейшую новость. Завтра они приглашены на день открытых дверей и закрытых окон в берлинский дурдом. Вы будете работать в верхней палате, я в нижней. Это судьбоносный день в истории немецко-фашистского парламентаризма, мой друг, - сказал Гитлер. Будет обсуждаться законопроект о разрешении гомосекам создавать семейные пары с лесбиянками.
Необходимо протащить его через нижнюю палату и затащить в верхнюю, ну а там уже и ко мне на подпись.
Утром следующего дня Штирлиц и Фюрер на бронированном Мерседесе с затемнёнными окнами и просветлёнными фарами подъехали к подъезду дурдома. У входа толпились пикетчики от фракций “Голубизна Берлина” и “Лесбиянство Германии”. На транспарантах красовались надписи: “ Гомосеки всех стран половосоединяйтесь!”, “От свободы слова к свободе семяизвержения!” и “ Гомосеки тоже люди, лесбиянки тоже бабы!”
Депутаты уже были в зале. Голосование прошло дружно. За проголосовали только коммунисты и антифашисты, против фракция гомосеков, лесбиянки воздержались. Таким образом законопроект был принят в первом чтении практически единогласно.
Верхняя и нижняя палаты удалились на каникулы, гомосеки с нескрываемым отвращением стали жениться на лесбиянках, а фюрер дружески похлопал Штирлица по плечу.
- А ведь мы с вами молодцы, - сказал Гитлер.
- Ещё бы, отметил Штирлиц.
Фюрер смотрел куда-то вниз, выглядел плохо и ждал конца.
- Когда-нибудь он на него всё равно наступит – ехидно думал Штирлиц.
В дверь канцелярии фюрера осторожно постучали из РПГ. Фюрер не успел и оглянуться, как услышал за своей спиной знакомый голос: “Хендэ Хох, падла! Я могу ператрахивать не только свой парламент, но и весь ваш третий рейх вместе с вами, фашистская гадина!”
Присутствовавшие при этом Кейтель и Кальтенбрунер увидев направленную на фюрера хоккейный шлём, коньки и клюшку дружно пукнули и вскинув руки вверх взмолились: “ Нихт Шизн!”
Это был Александр Григорьевич Лукашенко.
Что это за херня летает над моей синеокой страной?
Он показал на словах фюреру документальный фильм о сбитом над Полесским болотами белорусскими ПВО последним воздушным шариком Геринга.
Во-первых, это не херня, а воздушный шарик, во-вторых он сделан из той же резины, что и ваши презервативы. Можете уточнить это у специалистов санэпидемстанции. Ну а в третьих, мой друг, если Вы держите в руках клюшку, то это ещё совсем не значит, что Вам суждено выиграть вбрасывание. Эта, впоследствии ставшая крылатой в Национальной Хоккейной Лиге фраза глубоко запала в душу Александра Григорьевича, и ему опять пришлось при помощи Гестапо садиться на берлинский трамвай и ехать на родину без акта безоговорочной капитуляции Германии как всегда в хоккейном шлёме, коньках и с клюшкой.
- А он мне нравится, этот белорусский богатырь, сказал фюрер, есть в нём что-то от Ильи Муромца. Та же не предсказуемость, бесшабашность, отмороженность, упорство в недостижении цели и полное отсутствие каких-бы то ни было мозгов.
- Плохая наследственность, - сказал Штирлиц, - столько лет отработать сначала в тюрьме, потом в колхозе, потом Президентом. Сколько силы воли надо иметь, чтобы не озолотиться окончательно?


Продолжение , если не посадят, следует…..

1 2 3 4 5 Послать историю другу Комментировать рассказ Посмотреть комментарии




Сапранецкий Игорь | data 30.10.2013 |   ПРОГОЛОСОВАЛО 61 | Оценка:   5 | | Комментариев 1


Другие рассказы автора :
Семнадцать мучений сосны. (Сапранецкий Игорь)
Семнадцать мучений сосны-1 (Сапранецкий Игорь)
Семнадцать мучений сосны-2 (Сапранецкий Игорь)



загрузка...